Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга вторая - Александр Бушков

Чтобы сократить путь, он пошел не по широким, ярко освещенным парковым аллеям, а напрямик, где боковыми проходами, узенькими тропками меж высоких стен аккуратно подстриженных кустов, а где и напрямик, лужайками. Заблудиться он не боялся – обширный парк отлого спускался к Темзе, и д’Артаньян прекрасно видел десятки ярких огней на реке: увеселительные суда, увешанные гирляндами разноцветных фонариков, тихо колыхались на спокойной глади и были похожи на бесконечный сияющий сад, цветы которого тихо колеблются от дуновения летнего ветра. Отражения огней переплетались на темной воде прекрасной и диковинной паутиной, ежесекундно менявшей очертания, пронизанной отражением звезд небесных, и это было так красиво, что д’Артаньян охотно любовался бы этим зрелищем до зари, но его подгонял долг.

И все же он резко остановился, прислушиваясь к непонятному шуму в кустах, – что-то там было не так, что-то неправильно…

Он сразу отметил, что для куртуазной возни в густых зарослях, сколь бы пылкой она ни была, шум чересчур ожесточенный, словно там идет борьба не на жизнь, а на смерть. Хрустели ветки, слышалось хриплое дыхание. Яростный возглас сквозь зубы, неясное бормотание…

Опасаясь помешать каким-то особенно уж разыгравшимся любовникам, стать посмешищем в их, да и собственных глазах, д’Артаньян колебался, но все его сомнения развеял отчаянный женский крик. Очень похоже было, что женщине зажимали рот. Освободившись на секунду, она попыталась было позвать на помощь, но крик тут же оборвался протяжным стоном. Вслед за тем послышался мужской крик – словно от резкой, неожиданной боли. Быть может, жертва укусила зажимавшую ей рот руку. Отчетливый звук звонкой пощечины…

Не колеблясь более, гасконец вломился в кусты и оказался на небольшой полянке. Луна и иллюминация на реке давали достаточно света, и он сразу убедился, что сбылись как раз худшие предположения…

Некий кавалер, одетый как дворянин, при шпаге – шляпа с пышными перьями валялась тут же, – как раз свалил женщину в мох и, хрипло бормоча что-то сквозь зубы, одной рукой зажимал ей рот, а другой стягивал платье с плеч, прижимая к земле всем телом. Судя по тому, как отчаянно – хоть и слабо – она отбивалась, никакими играми тут и не пахло, любому, кто хоть немного разбирался в отношениях меж мужчинами и женщинами, с первого взгляда было ясно, что дама отнюдь не желает отвечать на столь бесцеремонно навязываемые ей ухаживания. В чем заключается долг истинного дворянина, ставшего невольным свидетелем подобного зрелища, нашему гасконцу объяснять не требовалось.

Он достиг лежащих аккурат в тот самый момент, когда мужчина занес руку, чтобы отвесить женщине еще одну пощечину, но д’Артаньян, ухватив его одной рукой за запястье, другой вцепился в пышный воротник и одним рывком поднял на ноги.

Барахтаясь в стальных объятиях гасконца, незадачливый кавалер возмущенно завопил что-то по-английски.

– Ни словечка не понимаю из вашей тарабарщины, сударь, – громко заявил д’Артаньян, надежно удерживая наглеца и уворачиваясь от пинков вслепую, точнее, вульгарного лягания. – Может быть, вы умеете по-человечески говорить? – спросил он, вспомнив ученую дискуссию меж слугами в трактире «Кабанья голова».

– Какого черта? – заорал незнакомец на неплохом французском. – Убирайтесь отсюда, болван! Что вы за идиот такой? Что за деревенщина? Кавалер уединился с дамой, значит, мешать им не следует! Неужели непонятно?

– Простите, сударь, – твердо сказал д’Артаньян, – но у меня сложилось впечатление, что дама отнюдь не в восторге от… столь азартно сделанного ей предложения. Мне показалось даже, что вы подняли на нее руку…

– Катитесь к черту! Это совершенно не ваше дело, французик! Хотите неприятностей? Они у вас будут!

Д’Артаньян стиснул покрепче своего пленника, надо сказать, довольно субтильного телосложением, – и тот, охнув, обмяк в надежной гасконской хватке. Глядя через его плечо, д’Артаньян громко спросил:

– Сударыня, вы тоже считаете, что я совершенно напрасно вмешался? Если так, примите мои извинения, и я удалюсь, сгорая от стыда за столь нелепое и глупое вмешательство…

– О нет, сэр, только не уходите! – воскликнула она в испуге, торопливо натягивая платье на плечи и приводя в порядок шнуровку корсажа. – Вы ничуть не помешали, наоборот! Я… я вовсе не хотела…

Присмотревшись к ней внимательнее, д’Артаньян обнаружил, что она совсем молоденькая. И довольно очаровательная – синеглазая, темноволосая, чем-то неуловимо отличавшаяся от француженок.

– Вы слышали, сударь? – сурово спросил он притихшего пленника. – Дама выразила свое мнение о происходящем в предельно ясных выражениях… положительно, у нее на щеке след от пальцев! Вы ее ударили, скот этакий. За такое поведение у нас во Франции приглашают немедленно обнажить шпагу и встать в позицию… да и здесь, в Англии, думается мне, тоже… Ну-ка!

С силой отпихнув пленника в сторону, он положил руку на эфес, готовый к бою. Однако англичанин, заслоняясь руками, словно бы начисто забыл про висящую у него на поясе шпагу. Он не то чтобы закричал – заверещал, как заяц:

– Как вы смеете, убийца! Стража! Стража! Я велю забить вас в колодки, в кандалы!

«Черт возьми! – растерянно подумал д’Артаньян. – А вдруг это сам король, ихний Малютка Карл? За шпагу не хватается, визжит, как баба, колодками пугает… Угораздило же меня! Пожалуй, придется уносить ноги со всей возможной быстротой…»

– Как ваше имя? – спросил он осторожно.

– Вам до этого нет никакого дела! В кандалы! Стража!

– Это лорд Перси Вудсток, – сообщила юная незнакомка.

– Бьюсь об заклад – позор фамилии, – сказал д’Артаньян, приободрившись, когда услышал отнюдь не королевское имечко. – Достаточно взглянуть на его поведение…

– Кто вы такой, чтобы читать мне нотации? – завизжал милорд, топая ногами от злости. – Убирайтесь и оставьте меня с этой жеманницей! Богом клянусь, она у меня быстро отучится кусаться!

– Гром вас разрази, сударь! – сурово ответил д’Артаньян. – В каком хлеву вы воспитывались, если так и не поняли: подобным образом дам не завоевывают! Сударыня, – повернулся он к девушке. – Быть может, проводить вас куда-нибудь, где вы будете избавлены от этого, я бы выразился, странноватого субъекта?

– Ах ты, скотина! – заорал лорд. – Ты у меня насидишься в кандалах! Эй, стража! Куда вы все провалились?

И он бросился на д’Артаньяна с явным намерением ухватить гасконца за шиворот или иным образом, столь же не приличествующим дворянину со шпагой на боку, решить их спор с помощью третьих лиц.

Недолго думая, д’Артаньян, уже видевший, что благородным поединком тут и не пахнет, размахнулся и нанес противнику могучий удар по скуле по всем правилам английского кулачного боя – он имел уже случай ознакомиться с этим увлекательным зрелищем, когда позавчера на окраине Лондона был свидетелем доброй драки моряков с ремесленниками.

Благородный лорд кубарем полетел в мох, где и остался лежать в полной неподвижности. Присмотревшись к нему опытным глазом, д’Артаньян без труда определил, что его светлость, хотя и оглушен самым жестоким образом, явно не собирается пока что покидать наш грешный мир, а значит, совесть гасконца может быть спокойна…

– Проводить вас во дворец? – спросил он, видя, что девушка уже привела платье в порядок и стоит, сохраняя на лице чуточку забавную смесь гордости и прямо-таки детской обиды.

– Лучше проводите меня к пристани. У меня там лодка. Что-то мне решительно разонравилось оставаться и далее в этом дворце. Подумать только: и это дворец шотландского короля… Ну да чего вы хотите от этих англичан…

Она оперлась на руку д’Артаньяна и направилась бок о бок с ним в глубь аллеей.

– Англичане, действительно, народ тяжелый и крайне своеобразный, – охотно подтвердил д’Артаньян. – Я-то знаю, насмотрелся… Постойте! Вы, следовательно, не англичанка?

– Я из Шотландии, – сказала девушка. – Мое имя Джен Гленданинг… из клана Аргайла.

Д’Артаньян впервые слышал это имя и совершенно не представлял, что такое клан, но судя по тону, каким девушка это произнесла, происхождением таковым следовало гордиться.

– Меня зовут де Кастельмор, – сказал он осторожно. – Я из Франции… Как вас только угораздило?

– Кто же знал?! – сердито воскликнула она. – Вудсток сказал мне, что хочет показать одно чрезвычайно интересное местечко с древними диковинами… но когда мы оказались на той полянке, стал силой добиваться того, что мы в Шотландии дарим исключительно по доброму согласию…

– Значит, я подоспел вовремя, – удовлетворенно сказал д’Артаньян.

– Очень вовремя для Вудстока, – сказала Джен спокойно. – Еще немного, и ему пришлось бы познакомиться с кое-какими шотландскими обычаями, я твердо намеревалась…

Она запустила руку за корсаж, и в лунном свете блеснуло лезвие кинжальчика с позолоченной рукояткой – на взгляд д’Артаньяна, отнюдь не игрушки, способной вонзиться под ребро с самыми печальным последствиями.